Петя по дороге в царствие небесное

Режиссер:	Николай Досталь
Год:	2009
Страна:	Россия
Производство:	Стелла (творческая студия )
Длительность:	97 мин.
Формат:	цв., Dolby Digital, 35 мм
Вид:	игровой
Жанр:	драма, комедия
Премьера:	2009-06-22 — премьера на МКФ в Москве 2009-07-30 — выпуск на экран

Тексты

все катег.

критика

интервью

«Святой Георгий» святого Петра

[...]

Николай Досталь, хоть и пригласил модного молодого оператора Алишера Хамиджоджаева, выдержал фильм в классической «передвижнической» изобразительной манере. Он остался в своей теме и даже не покинул освоенной территории: действие происходит в заполярном поселке в районе Кандалакши, среди мифологической снежной русской зимы. На русском Севере режиссер снимал в свое врем...

«Святой Георгий» святого Петра[...]
Николай Досталь, хоть и пригласил модного молодого оператора Алишера Хамиджоджаева, выдержал фильм в классической «передвижнической» изобразительной манере. Он остался в своей теме и даже не покинул освоенной территории: действие происходит в заполярном поселке в районе Кандалакши, среди мифологической снежной русской зимы. На русском Севере режиссер снимал в свое время «Облако-рай» (правда, напротив, жарким летом), там же — многосерийное «Завещание Ленина» по Варламу Шаламову.
«Облако-рай» — один из самых гармоничных фильмов эпохи перестройки, где тоска и безнадега сонной российской провинции уравновешены сильным лирическим чувством и яркими человеческими образами. Главным из них был Коля-перекатиполе: именно благодаря ему фильм стал культовой классикой, лидером телепоказов, видеопродаж, интернетовских форумов, а спустя четырнадцать лет вернулся в виде сиквела.
Теперь чудика-романтика Колю сменил юродивый Петя (выразительный дебют Егора Павлова), снабженный милицейской фуражкой, казенной портупеей и деревянным пистолетом и по сей причине мнящий себя автодорожным инспектором. Но тональность осталась: Коля Досталь, потомок кинематографической семьи, подростком снимавшийся в фильме «До свиданья, мальчики!», в генах несет «гуманизм советского киноискусства». А ведь именно он, пресловутый гуманизм, был девизом Московского фестиваля со дня его основания, и что уж так удивляться, что никакие перестройки не изменили этого изначального модуля. Но если идея «Облака-рая» была в том, что Россия — «самое невменяемое (в смысле — не подверженное переменам) место на свете», то «Петя по дороге в Царствие Небесное» заставляет в этом усомниться.
Идя по следам шаламовской эпопеи и положенного в основу фильма личного опыта сценариста Михаила Кураева, Николай Досталь приходит к прямому и недвусмысленному высказыванию на тему о «прекрасной эпохе». Обещанный коммунистический рай — пародийный вариант российской соборности — уже был осуществлен в ГУЛАГе, чье тяжелое дыхание мы ощущаем на периферии этого камерного сюжета.
А в центре его — нелепая судьба Пети, почти святого в своей вере в установленный миропорядок. Он с клоунским упоением копирует поведение лагерного начальства, заставляя испытывать неловкость от кривого зеркала, от этого долговязого «чучела», которое тормозит их величественные «ЗиМы» и «Победы». Заигравшись, он спешит совершить подвиг по поимке беглого зэка и сам становится жертвой этого искушения. Петя — самый симпатичный персонаж фильма, богатого человеческой фауной, ибо он в силу своего умственного дефекта действительно не ведает, что творит. Остальные ведают: и ревнивый полковник-гэбист (как всегда, типажно безупречный Роман Мадянов), и его томная жена (Светлана Тимофеева-Летуновская), и другие фигуранты этого ретрополотна, датированного 1953 годом и смертью вождя. С тех пор сюжет искушения властью претерпел множество исторических метаморфоз, но менее актуальным не стал, а идеологические игры вокруг фильма лишний раз это подтвердили.<a href="http://kommersant.ru/doc/1216802" target="_blank">ПЛАХОВ А. // Коммерсантъ. №144 (4199). 08.08.2009</a>

Лубок про идиота в погонах

В фильме есть намек (хотя напрямую этого и не говорится), что Петя, как и весь влюбленный в вождя советский народ, не способен пережить смерти Сталина. Ситуация довольно двусмысленная, учитывая, что фильм получил «Золотого Георгия» на ММКФ, как отметил председатель жюри Павел Лунгин, за «правильную моральную позицию». Если же оставить идеологическую муть в стороне, фильм До...

Детский синдром

Еще один «взрослый ребенок» — главный герой фильма Николая Досталя «Петя по дороге в Царствие Небесное». Этот фильм неожиданным образом проясняет посыл «Сумасшедшей помощи», несмотря на то, а может, и благодаря тому, что действие разворачивается в другом хронотопе: накануне смерти Сталина, в заполярном поселке близ Кандалакши, где одни строят электростанцию как свободные люди...

Детский синдромЕще один «взрослый ребенок» — главный герой фильма Николая Досталя «Петя по дороге в Царствие Небесное». Этот фильм неожиданным образом проясняет посыл «Сумасшедшей помощи», несмотря на то, а может, и благодаря тому, что действие разворачивается в другом хронотопе: накануне смерти Сталина, в заполярном поселке близ Кандалакши, где одни строят электростанцию как свободные люди, другие — как рабы, а третьи их охраняют. Досталю не впервые удается наивный герой — Коля из фильма начала90-х"Облако-рай«, нежный и пронзительный, желал только одного: чтобы всем в его замызганном и тоскливом «поселке городского типа» было хорошо.
Озвученный в фильме «Петя по дороге в Царствие Небесное» диагноз главного героя очень выразителен: «покорная ограниченность, отказ от саморазвития, погашенные оборонительные рефлексы». Простодушный Петя играет в работника автоинспекции, и весь поселок ему в этом подыгрывает, беспрекословно повинуясь какому-то неписаному правилу, «общественному договору». Только один человек игнорирует договор — полковник МГБ, начальник окрестных лагерей Богуславский. У него своя игра. По сути, представитель власти ведет себя с Петей примерно так же, как ведут себя с главными героями «Сумасшедшей помощи» практически все, потому что своя игра здесь — у каждого, а договор отменен.
Досталь скрещивает две реальности — современные реконструкции сталинского времени и его саморепрезентацию: мимика героев, жестикуляция, манера разговора явно отсылают к кино 1940–1950-х с его широкими улыбками, громким дружным смехом и размашистыми движениями, подразумевающими какое-то непрестанное коллективное «Эх!». Репрессивность эпохи, ее людоедский нрав маячат где-то на периферии жизни поселка, из которого сослать можно только на Северный полюс. Петя выявляет в этих людях главное — принимая «взрослого ребенка» таким, каков он есть, они «здесь и сейчас», на очень личном, интимном уровне создают для себя и для него разумный и диалогичный мир. То есть такой взрослый мир, в котором ребенок, как и положено, защищен.
Здесь господствует то, что Дмитрий Быков называет «горизонтальными связями»: «...землячество, одноклассничество, соседство, социальная близость, разветвленное родство, „блат“ и т. д. играют в России роль исключительную, образуя спасительную „подушку“ и не давая государству ни окончательно задушить, ни до конца развалить страну». Только горизонтальные связи, связи общих смыслов (кстати, и того самого смысла: «не знать двух слов — твое и мое»), скрепленных надеждой на лучшее, могут сделать эту страшную, невыносимую жизнь хоть сколько-нибудь сносной. Петя-инспектор — камертон, по которому можно понять, настроены ли эти связи. На правильном отношении к нему начальник строительства воспитывает своего сына. «Ты зачем с этим идиотом объяснялся?», — спрашивает мальчишка отца. И остается на зимней дороге один с напутствием: «Проветрись и подумай. Пора уж из дураков-то вырастать».
Если Петя-инспектор, обходя поселок с дозором, становится чем-то вроде местной достопримечательности, то у хлебниковского инженера, тоже своего рода «инспектора», нет к тому никаких шансов. В мегаполисе «Сумасшедшей помощи» горизонтальные связи разрушены; здесь отсутствует и то необходимое малое пространство, в котором человек в состоянии освоиться. А смутное бормотание городского сумасшедшего с неизбежностью влечет его к смерти — среди автономно существующих в пространстве людей.
В этическом учении Шопенгауэра есть гениальная в простоте своей мысль: сострадание, то есть ощущение страдания, которое «не меня постигает», происходит из отождествления себя с другим. Принимая страдания другого как свои, человек словно предполагает, что на сущностном уровне не отличается от другого, а глубинно совпадает с ним. Умеряя в человеке себялюбие, сострадание способствует сохранению всего рода. Именно это глубинное совпадение пытаются удержать и сохранить, пускаясь в свое безнадежное предприятие, хлебниковские «взрослые дети».<a href="http://seance.ru/n/41-42/child-as-adult/detskiy-sindrom/" target="_blank">КОСЕНКОВА К. // Сеанс. № 41-42</a>

Дети по дороге в царствие небесное

[...]

Если после «Мелодии для шарманки» многим становится неловко смотреть друг другу в глаза, то после «Пети по дороге в царствие небесное», где тоже в жертву приносится беззащитное и не приспособленное к жизни существо, зритель как раз испытывает просветленное ощущение, что он хороший человек, способный к сопереживанию, особенно приятному, когда оно не ...

Дети по дороге в царствие небесное[...]
Если после «Мелодии для шарманки» многим становится неловко смотреть друг другу в глаза, то после «Пети по дороге в царствие небесное», где тоже в жертву приносится беззащитное и не приспособленное к жизни существо, зритель как раз испытывает просветленное ощущение, что он хороший человек, способный к сопереживанию, особенно приятному, когда оно не требует особых душевных усилий. Добрый «Петя...», в отличие от безжалостной муратовской картины,— типичный гуманистический кинематограф. Действие происходит в Кандалакше накануне не менее эпохального, чем рождение Христа, события — смерти Сталина. Заглавный герой, с которым с самого начала все понятно,— местный дурачок с синдромом Корсакова (Егор Павлов), здоровенный лоб, но, по сути, дитя, играет в инспектора ГАИ: останавливает машины, проверяет документы, машет деревянным пистолетом, и все ему милосердно подыгрывают, а когда нормальные, жестокие дети спрашивают «Чего вы все носитесь с этим идиотом?», делают им суровое внушение. В «Пете...», как и в «Мелодии для шарманки», ощущается намерение создать картину нравов и быта, и в целом оно выполнено, однако сопоставление двух картин снова подтверждает: хорошее отношение к людям, увы, вредит художнику, замутняя его взгляд слезой сострадания, в то время как кристальная ясность мировосприятия напрямую зависит от степени остервенения автора.<a href="http://www.kommersant.ua/doc/1192267" target="_blank">МАСЛОВА Л. // Коммерсантъ Украина. №104 (925), 24.06.2009</a>

Просто Петя

Картине Николая Досталя «Петя по дороге в царствие небесное» досталось много лавров, щедрых и искренних женских слез и внутрикорпоративных комплиментов: крепкая, честная работа, хорошее кино. Если согласиться с тем, что кино — это искусство рассказывать истории, мы получим тот же результат, который получило жюри Московского международного фестиваля, давая фильму Досталя главный приз.

Как признает...

Просто Петя Картине Николая Досталя «Петя по дороге в царствие небесное» досталось много лавров, щедрых и искренних женских слез и внутрикорпоративных комплиментов: крепкая, честная работа, хорошее кино. Если согласиться с тем, что кино — это искусство рассказывать истории, мы получим тот же результат, который получило жюри Московского международного фестиваля, давая фильму Досталя главный приз.
Как признается автор сценария Михаил Кураев, историю придумывать не пришлось. И Кандалакша начала 50-х годов, и местный дурачок Петя, и подземная гидроэлектростанция, и просвечивающий сквозь трудовые будни мутный лагерный фон — все это было в действительности. Сама история подкупающе простодушна и до боли узнаваема. В послевоенном северном городке возводится очередное «египетское» сооружение, долженствующее прославить советскую власть в веках и принести счастье народу, — подземная гидроэлектростанция на реке Нива. Пока же сооружение еще не прославило власть и не принесло народу никаких радостей. Живут по большей части в бараках, питаются плохо, одеты и того хуже. Впрочем, за колючей проволокой неподалеку живут совсем плохо, поэтому народу действительно есть за что благодарить советскую власть.
Есть за что народу благодарить и самого себя — за доброту, проявленную к дурачку Пете. Вот уж кто являет собой образец гражданственной преданности. Все, что требует от Пети черный репродуктор (радио), а именно — непоколебимо исполнять служебные обязанности, бороться с халатностью и разгильдяйством и прочее, он делает с геройской истовостью. Кроме как наблюдаться в местной больнице, особых обязанностей у Пети нет. Поэтому он их придумывает и становится дорожным инспектором, суровым и непреклонным блюстителем порядка в шоферских делах. Городок маленький, Петю все знают и по доброте душевной подыгрывают. Шоферы останавливаются по мановению волшебного полосатого жезла, предъявляют документы и даже чувствуют неловкость, если эти документы не в порядке.
Петя доверчив, как ребенок, но в то же время тверд и верен принципам. Беда в том, что Петя не в состоянии провести границу между пропагандой и реальностью, и он — идеальный объект для политических манипуляций. Состояние его сознания с медицинской точки зрения плачевно, а душа и дух находятся в том положении, которое можно было бы назвать «скорбным бесчувствием». Его диагноз скороговоркой озвучивает порочно прекрасная врачиха из здешней больницы — у Пети так называемая болезнь Корсакова. Симптомы ее как-то до боли знакомы: отказ от саморазвития, подавленный оборонительный рефлекс. Впрочем, дурак дураку рознь, бросает врачиха своему мужу, начальнику лагеря.
Ведь в сущности тем же самым страдают и вполне медицински здоровые Петины земляки. Неплохой кастинг фильма демонстрирует лица, лица, лица — такие же доверчивые, такие же простодушные. Нет в них ни тени сомнений в правоте голосов из репродуктора, ни тени осмысленного опыта или хотя бы страдания от того, что уж как-то слишком жалкои беспросветно устроена жизнь. Исполнить роль Пети мог бы чуть ли не каждый из остальных действующих лиц фильма. А уж о том, что от саморазвития в этом забытом богом местечке давно отказались, и говорить нечего. Да и оборонительный рефлекс здесь остался, пожалуй, только у тех, кого так тщательно охраняют за колючей проволокой. Петю любят не столько за то, что он другой, сколько за то, что он такой же, как все остальные. Разница лишь в том, что остальные никак не поймут, что же им делать с доставшимся им разумом и душевным здоровьем, а у Пети ни того, ни другого просто нет. Пожалуй, Пете даже завидуют.
Не годятся на роль Пети разве что порочная врачиха, жена начальника лагеря, да и начальник строительства. Оба очевидно умны и так же очевидно щедро наделены природой — вполне симметрично тому, как Петя ею обделен. Но даже их похождения в фильме никакого контрапунтка к Петиному соло не составляют. Одна потихоньку развратничает, другой в свободное от стройки время играет на пианино. Ну и что? Дай им бог здоровья.
А вот Петя представляет некоторый интерес с точки зрения своих метафорических возможностей. Если бы не официальный диагноз, кто знает, может быть, Петю ждало бы большое будущее и он действительно оказался бы одним из столпов отечественной автоинспекции. Однако нелепая случайность обрывает историю, таившую в себе зачатки гоголевско-салтыковской иронии.
Отказавшиеся от саморазвития горожане вовсе не отказались от хозяйственной обеспокоенности за собственное благосостояние. Кто-то из рачительных огородников крадет моток колючей проволоки с лагерного ограждения. Не подавленный оборонительный рефлекс зэков срабатывает. Двое бегут. За ними высылается погоня. Петя, рвущийся исполнять обязанности и блюсти порядок, пристраивается в хвосте. Услышав идею зайти по верху холма, Петя торопится привести ее в исполнение. Но оторвавшись от коллектива преследователей, душевнобольной герой оказывается в поле зрения системы, которой он так верно служил. Ушанка да телогрейка — так издалека выглядит беглый зэк. Вот беда, так же точно выглядит примерно три четверти населения этой страны. Так же выглядит и Петя. Один меткий выстрел — и долг преследователей исполнен, а Пети больше нет. Лес рубят, щепки летят — любимая поговорка сталинского времени.
Простую историю несчастного Пети прославили Михаил Кураев и Московский кинофестиваль. Чем подтвердили сомнительную уверенность отечественного кинематографа в том, что чем проще и прозрачнее история, тем лучше ее поймет отечественный зритель. Похоже, кинематографическое сообщество на секретном совещании признало необходимым учитывать такую очевидную вещь, что наш зритель, в сущности, не более чем потомок тех самых, отказавшихся от саморазвития Петиных земляков.
В самом деле, нехитрую мораль фильма поймет каждый и любого возраста зритель. Ну сколько раз твердили миру о том, что не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите там, где идет строительство и где подвешен груз. Да, действительно, нехорошо даже в безумии своем безоглядно верить в пропаганду, да, действительно, кроме точного следования заветам для полноценной жизни нужно что-то еще.
Нехитрая история Пети рассказана и показана незатейливо. Ни эстетика фильма, ни очевидная логика повествования, ни работа актеров не дают зрителю шансов увидеть нечто сверх того, что он видит непосредственно на экране и подумать о чем-то, о чем бы ему не велел подумать режиссер. Похоже, что подобный способ рассказывать простые истории становится чуть ли не визитной карточкой отечественного кино.
Возможно, дело в бюджете, который унизительно мал, или в тяжком опыте телесериалов, накладывающем известный отпечаток на любую самостоятельную продукцию, — не знаю. Но так или иначе, доверия экранная реальность не вызывает. Слишком новенькие шинельки военных, слишком старательно подчеркнутые и явно сконструированные детали быта, слишком красиво снятая натура, слишком условные персонажи. Все слишком дидактично, чтобы быть правдой, болью, подлинностью.
Если дальше рассуждать, мы неизбежно окажемся в ловушке нехитрой дидактики, которой пользовалась и небрезгливая сталинская пропаганда. Тогда говорили, что строить коммунизм — хорошо, а не строить — плохо. Спустя более чем пятьдесят лет, мы можем лишь сказать, что строить коммунизм плохо, а не строить — хорошо: вот, судя по «Пете...», и весь итог нашего саморазвития. Может, Кураев с Досталем — правы. Но, думаю, не совсем.<a href="http://kinoart.ru/2009/n6-article5.html" target="_blank">АНДРЕЕВА О. // Искусство кино. 2009. № 6</a>

Рецензия «Афиши»

Ретро про Кандалакшу-53 с портретами Сталина, тостами под радиомарши и кралями в яркой губной помаде снят по роману Михаила Кураева, опубликованному под патронажем академика Сахарова в журнале «Знамя» в перестройку — эпоху, которая и сама по себе, и ее идеология уже тоже давно стали ретро, причем самого аляповатого пошиба. Тем не менее кушайте на здоровье разв...

Интервью с Николаем Досталем и Егором Павловым

— Трагическое прошлое страны становится вашей постоянной темой: теперь снят фильм «Петя по дороге в Царствие Небесное», где1953-йгод, лагерная пыль, ссыльные, конвоиры, натренированные на человечину овчарки, начальник-антисемит... Вашего героя пристреливают по ошибке, и голосить по этому поводу будет только его мать. Почему вы так упорно возвращаетесь к ...

Интервью с Николаем Досталем и Егором Павловым — Трагическое прошлое страны становится вашей постоянной темой: теперь снят фильм «Петя по дороге в Царствие Небесное», где1953-йгод, лагерная пыль, ссыльные, конвоиры, натренированные на человечину овчарки, начальник-антисемит... Вашего героя пристреливают по ошибке, и голосить по этому поводу будет только его мать. Почему вы так упорно возвращаетесь к ... Интервью с Николаем Досталем и Егором Павловым — Трагическое прошлое страны становится вашей постоянной темой: теперь снят фильм «Петя по дороге в Царствие Небесное», где1953-йгод, лагерная пыль, ссыльные, конвоиры, натренированные на человечину овчарки, начальник-антисемит... Вашего героя пристреливают по ошибке, и голосить по этому поводу будет только его мать. Почему вы так упорно возвращаетесь к этим теням прошлого? Николай Досталь: Да, действие происходит в конце сталинской эпохи, но я бы не стал сравнивать этот фильм со «Штрафбатом» или с картиной о Шаламове, где ГУЛАГ, страдания, кровь, смерть. Трагическое прошлое в новом фильме — фон. Повесть Михаила Кураева меня привлекла героем. Петя — «чудик», блаженный, юродивый, странный. И фильм сосредоточен на жизни этого персонажа. Там есть и смешное, и драматичное, много забавных ситуаций — мне не хотелось бы, чтобы зрители заранее настраивались на мрачное. — Это правда: картина очень светлая по интонации... Петю в фильме играет дебютант в кино, артист Театра около дома Станиславского Егор Павлов, ему 21 год. Как вы понимаете своего героя, Егор? Встречали таких в жизни? — Егор Павлов: В жизни — пожалуй, нет. Я не думаю, что он, как говорят, умом тронутый — просто очень добрый, наивный, ранимый, его легко обидеть. Что, впрочем, он быстро забывает. Всегда готов помочь, очень открытый. Трогательный персонаж. Досталь: В нашей жизни, мне кажется, не хватает доброты и милосердия. Таких людей, как Петя, надо записывать в Красную книгу. Если бы их было больше, общество стало бы добрее. Я и раньше обращался к такому типу человека. Тот же Коля в фильме «Облако-рай». — А еще вы любите русскую «глубинку». Постоянно к ней возвращаетесь, хорошо знаете ее поэтику. Досталь: Город испещрен соблазнами, фальшивыми поступками и привычками. А там все проще и чище. Там еще осталось что-то настоящее, искреннее. — У вас есть эпизод, когда к своим избирателям в глубинку приезжает Николай Черкасов. Артист замечательный, но как бы «официальный». И вот он сидит в президиуме, надувает щеки, но увидел в зале Петю — сразу заулыбался, подмигнул, стал человеком. Досталь: Это было и в жизни: Михаил Кураев все писал с реальных событий. Черкасов приезжал к избирателям в Кандалакшу, где мы и снимали наш фильм. И именно в канун смерти Сталина. И действительно увидел в зале вот такого «чудика». И сразу официоз куда-то улетучился. — Это понятно: в присутствии внутренне свободного человека вся официальность становится картонной. У Станиславского описан случай, когда в спектакле МХТ он пустил на сцену настоящую деревенскую старуху — она только прошла вдоль задника, и сразу весь картонаж спектакля стал непереносим. Потому что появилась реальность. Петя, по-моему, играет в фильме роль такого камертона. Досталь: Поэтому такие персонажи мне всегда были интересны. — Судя по фильмам, вы считаете, что без осмысления прошлого для России нет движения вперед. Какую реакцию вы надеялись вызвать в зале? Досталь: Фильм сам должен что-то сказать зрителю, а режиссер тут комментировать ничего не может. Мне было интересно сделать картину о том, кого в русской литературе называли «маленький человек». Петя стоит на самой нижней ступеньке социальной лестницы. И рассказ — о том, как живется такому человеку в нашем обществе. И как мы должны ценить присутствие таких людей среди нас. Блаженные, юродивые, «чудики» — их всегда ценили, их даже властители при себе держали. Они встречаются редко, но они нам необходимы. — Егор, вы картину уже смотрели, конечно, Как вам она? Павлов: Я фильм четыре раза смотрел, и каждый раз — по-разному. Очень непривычно себя видеть на экране. Сначала было от себя отвратительное впечатление. В третий раз смотрелось лучше: уже не так зацикливаешься на себе, и можно воспринимать картину в целом. — Вы учились у Юрия Погребничко в Щукинском, а потом попали к нему в театр, где работают ваши родители — актеры Елена Павлова и Юрий Павлов. Каково это — выходить на одну сцену с папой и мамой? Павлов: Нормально. Как-то не думаешь об этом: на спектакле и времени для этого нет. Мы же за столько лет друг к другу привыкли! [...] Егор, вы уже не впервые сталкиваетесь с материалом советского прошлого: в спектакле «Старый забытый», теперь в фильме «Петя по дороге в царствие небесное». Вам это время интересно? Павлов: Конечно. Страна-то та же самая! Меняются обстоятельства, но люди — те же. Время войны я больше знаю по книгам,60-егоды — по фильмам. Телевидение не смотрю. Из фильмов мне нравятся «А зори здесь тихие», картины Шукшина. — Шукшин тоже любил «чудиков». Кстати, о литературе: Николай, вы почти всегда снимаете по хорошим книгам — Макаров, Рощин, Сологуб, Искандер, Шаламов... Досталь: Я не импровизатор и не могу снимать просто по идее. Мне нужен разработанный сценарий. А найти сценарий таких высоких кондиций трудно — вот и обращаюсь к литературе. — Телефильмы «Штрафбат» и «Завещание Ленина» вломились в наш телеэфир как бомба в кучу надушенной кисеи. Как это наше гламурное ТВ вдруг себе изменило? Досталь: И слава Богу. Телевидение вообще забыло свою главную функцию — просвещать. Все на рынок, все на продажу.: экшн, мыло... А мне хотелось рассказать, как было в реальности. Вот и новый проект «Раскол» носит просветительский характер: о XVII веке и трагедии раскола РПЦ никто из наших современников практически не знает. Хотя раскол между старообрядцами и официальной церковью существует до сих пор. — Это правда, что если бы не гибель вашего отца, когда вы были подростком, то вы не пошли бы работать в кино? Досталь: Отец был кинорежиссером, но он не хотел, чтобы мы работали в кино. Режиссер — все-таки мистификатор. Люди смотрят на белую тряпку экрана и плачут, и смеются... Я бы тоже не хотел, чтобы мои дети пошли в кино, хотя они, к сожалению, тянутся к этому делу. У мужика должна быть более прикладная профессия! Хотя в слове «мистификация» нет ничего негативного. — А откуда взялась эта распространенная идея, что кино отражает жизнь? Досталь: Неправда. Кино не отражает жизнь. Игровое кино создает свою версию окружающего, не более того. Оно показывает, как это окружение видится автору. И это должно как-то перекликаться с ожиданиями зрительного зала. — А вы пытаетесь угадать эти ожидания? Досталь: Конечно. — Сейчас время кризиса. Многие крайне удручены. Каковы задачи кино в такой ситуации? Досталь: Я смотрел некоторые последние наши картины — «Морфий», например, или «Все умрут, а я останусь» — это деструктивное кино! Не надо убаюкивать, но и бить по голове тоже не надо. Надо быть искренним и говорить правду.<a href="http://russned.ru/kino/petya-po-doroge-v-carstvie-nebesnoe" target="_blank">// Русская неделя. 14.09.2009 </a>

Аннотация

По одноименной повести Михаила Кураева.
События фильма развиваются в начале 50-х годов в период строительства гидроэлектростанции на реке Нива. Городской дурачок Петя вообразил, что он милиционер, поборник справедливости и порядка, и никто не пытается разубедить его в этом.
Слепое преклонение перед сталинским режимом закончивается для него трагически.

Титры

Режиссер	Николай Досталь
Сценарист	Михаил Кураев
Оператор	Алишер Хамидходжаев
Композитор	Алексей Шелыгин
Продюсер	Федор Попов
В ролях	Егор Павлов Петя Макаров Светлана Тимофеева-Летуновская местная красотка- докторша Роман Мадянов Мария Звонарева Дуся Артем Кобзев Юрий Пономаренко капитан Топольник Захар Ронжин Александр Коршунов Евгений Редько Николай Мачульский Константин Быков водитель

Фестивали и премии

2009	МКФ в Москве Гран-при "Золотой Георгий" за лучший фильм (Николай Досталь)

2009	МКФ в Москве Гран-при "Золотой Георгий" за лучший фильм (Федор Попов)

2009	Международный благотворительный КФ "Лучезарный ангел" в Москве Приз в номинации "Игровое кино" (Николай Досталь)

2009	Фестиваль российских фильмов «Спутник над Польшей» в Варшаве Участие в Основном конкурсе (Николай Досталь)

Имена
Фильмы

Организации
Фестивали

Глоссарий
О сайте